Поэма 1
Вступление
Классические нормы бытия
Мы нарушаем раз в году – весною: Единство времени проходит стороною, Минутной пылью годы серебря; Единство места – едкая печаль, Для вечных душ – кургузый предрассудок, Ломает оживающий рассудок Земных границ акцизную печать.
Я никогда не знаю, как начать: В рассветной мгле теряется начало, Когда толпа Въезжавшего встречала, О воскресенье Лазаря крича…
Лишь на Страстной седмице в книге лет Столетия листаются обратно, Былое повторяется, и внятно Звучат слова: «Се Божий Сын идет». И каждый год, как только во дворе Капель сыграет мартовскую гамму, Свершается мистическая драма: Мы За торговлю выгнаны из храма, Мы Рубим крест на сгорбленной горе.
Великий Понедельник
Стоял народ, на странника глазея, Бежали дети с пальмовой хвалой, «Осанна в вышних!» - Правило молвой,
И тихо рассуждали фарисеи:
«Вот новый идол черни пустозвонной, Поденщиков блестящей мишуры; Они – диктуют правила игры,
Но мы – диктуем веру и законы!».
В котле бурлило варево базара, Очертенел чумной аукцион. У входа в храм остановился Он – Венец и Крест, Спасение и Кара. Когда слова под сводами поплыли, Прозрачный голос взвился и окреп:
«Мой храм вы переделали в вертеп, Слепого стада пастыри слепые. Вы – нищие – протягивая руку, Не прячьте подаяние в суму: Явившееся одному Должно пойти по вечностному кругу. И Я пришел. Но поле не готово. Не думайте, что здесь вершится суд – Спасающихся спасут Мгновения, в которых дышит Слово!».
Монеты разлетелись от удара, Елозят по земле меновщики: В движеньях осеняющей руки – Венец и Крест, Спасение и Кара.
Великий Вторник
О, Боже мой! Как все мы маловерны, Ярмо решений тянет нас к земле, И кажется, что в гордой голове - Премудрости круглящиеся перлы. Лишь на Страстной седмице лунный свет Выказывает лица и предметы И на волне быстробегущей Леты – Игрушечные лодки наших лет.
Я вижу цепь, конец ее – на небе, Последнее звено – в моей груди, И светлая дорога впереди, И нет забот о злате и о хлебе: Иди вперед, иди в Ерусалим, Там Он стоит с толпою иудеев, И ни единый волос не седеет, Хотя столетья кружатся над Ним.
Великая Среда
«Мимо идут земля и небо, Но слова Мои не прейдут.
Вам захочется мяса и хлеба: В обольщении стылых минут Будут пагубы, трусы и глады, И на брата подымется брат, Счастье близкое, солнечный град Будут вам обещать как награду
…
Но потом все пройдет понемногу, Кровь накроют ковром суеты, И до боли захочется Бога… И появятся лжехристы: Как монеты рассыпят знаменья, Скормят множество рыб и хлебов – Так тяжелые камни гробов Прикрывают проказу гниенья. Но кружатся орлы над гробами, Охраняя смердящий обед…
Претерпите! Утешьтесь! Я – с вами! Не считайте потерянных лет: Ради избранных прежние сроки Сдвинет Сын Человеческий, Но Не прельститесь, когда лжепророки Вам предложат гнилое вино!».
Тайная Вечеря
Бог держит чашу красного вина: «Се – Кровь Моя – Кровь Нового Завета!» И ждет ответа. Долго ждет ответа. Но Божья чаша не пригублена.
Тепло и тесно: верные друзья, В причастной тайне собранные братья… Но за спиной - вечернее заклятье: Все отойдут – один останусь я. Не чувствуя свинцового надсмотра, Кипит вино, и пенятся стихи… Но кто из нас не обмакнул руки В вино из дружеской аорты?
Кричит петух – глухой пролет – и снова. Росою поперхнувшись, замолчит… Рыдает Симон. Сказанное Слово Звучит в ночи.
Бог держит чашу красного вина - И мы готовы к жертвам и сожженьям, Оснуя жизнь на заячьем круженье… Но чаша лишь чуть-чуть пригублена.
Гефсиманский сад
Был нисан: трепетала весна, Воздух плыл ароматами сада, Затухавшими шумами града И голгофскими страхами сна. Уж не так далеко до зари, Тяжки веки – апостолам снится Золоченая колесница, Сын Давидов державно парит, И ничто не мешает мечте Нежить груди усталого люда…
Ярко вспыхнули в темноте Иисус и апостол Иуда. Лишь две точки - кровавым огнем, Но они наползают на город, От жары разрываются поры, И ночные, трусливые воры Прибегают с дубьем и кольем.
Целованья смертельное жало, Как узреть его в патоке уст? Так шипы свои розовый куст Прикрывает одеждою алой. Нет, не роза – осину в лесу Запалило, как тонкую свечку, Продает свою землю горшечник, И удавленника несут…
Петр застыл в ожиданье суровом, Жидкой солью мгновенье течет – Соблазнительно кончить мечом То, что начато дышащим Словом:
«Я пришел не губить, но спасти От жестокого волчьего глада, Никого из несчастного стада Не отказываюсь пасти!»
Страстная Пятница
С плеча на плечи прыгает флягрум По воле записного палача, Заплечная работа горяча, Тверда рука и хладен трезвый ум.
«Распни Его!» – Орет разъятый зев, И римский циник морщится от страха. Но что есть истина? – парадная рубаха, Ее швыряют в угол, раз надев.
«Распни Его!» - Но мир уже разбит, Солдатской плетью надвое расколот: На имена и грубые глаголы, На тех, кто бьет и тех, кто говорит.
Белая Суббота
Субботний день – вершина немоты. Представьте, что движения не стало - Вся наша жизнь пожухла и опала, Как осенью кленовые листы; Доверившись субботней белизне, Смежило веки суетное время, И каждый вдруг почувствовал, что бремя – Не на чужой, а на его спине; Вся наша жизнь соскальзывала вниз По теплым каплям пенящейся крови… И даже Иоанн Евангелист Не мог в субботу говорить о Слове.
Светлое Воскресение
Отвален камень от скалы, И плащаница опустела, Как будто птица отлетела На расстояние стрелы...
Мария! Он покинул гроб! Ликуй и радуйся, Мария!.. Упали капли дождевые
На светлый след Христовых ног…
Ищи Его среди живых, Открой удержанные вежды!.. Лишь юный Ангел белоснежный – На черных глыбах гробовых…
Не плачь, Мария! Кровь Моя Омыла душу вам и снова Сошлись молчание и Слово В последнем действе бытия.
1 Поэма написана на Страстной седмице 1979 г. в поселке Переделкино; последняя редакция сделана в 1981 г.
ортодоксия